Истинный джентльмен - Страница 41

Я незаметно выскользнула из зала. Еще не время попадаться Мишелю на глаза. Он может решить, что я специально все подстроила, чтобы опозорить его. Сейчас он помнит лишь о том, что от него сбежала невеста. Но завтра он осознает, какой подарок Вероника преподнесла нам обоим…

Как я и предполагала, я увидела его на следующий день. Он пришел в театр и сел в первый ряд партера. Мне было плохо видно его лицо, но, когда я вышла на сцену и меня приветствовали аплодисментами, я разглядела Мишеля в первом ряду…

Миг триумфа был настолько сладок, что у меня немного закружилась голова. Надо же, такого я не испытывала даже тогда, когда мне впервые стоя рукоплескали в Ла Скала… Интересная тема для размышлений: кто все-таки сильнее во мне, женщина или певица? Судя по всему, выходило, что женщина…

Но и пела я в тот вечер так, как никогда раньше. Весь мир замер у моих ног в ожидании одной улыбки. Я пела о несчастной любви, и слезы катились из глаз моих слушателей. Я пела о счастье и радости и чувствовала, как зрители возрождаются к жизни. Я повелевала сердцами и душами, и эта власть пьянила меня. Пусть все сходят с ума от любви к Селин Дарнье! Что такое другие женщины по сравнению со мной? Жалкие бледные тени, недостойные и взгляда…

Я пела и невольно думала о Веронике Маунтрой. Как я могла опуститься до ревности к этому созданию? Как могла усомниться в чувствах Мишеля? Если он и отказывался видеться со мной, так только из-за ложной гордости. Ах, он обещался Веронике… И я всерьез полагала, что она чем-то зацепила его! Как глупо. Где сейчас Вероника Маунтрой? А Мишель? Сидит у моих ног и ждет окончания спектакля, чтобы во всем повиниться. Я не буду с ним слишком строгой. Мы и так потеряли очень много времени…

Спектакль закончился, и аплодисменты чуть не оглушили меня. Как все-таки я ошибалась, считая англичан сухими и чопорными! Они не менее страстные, чем итальянцы, и так же способны оценить прекрасное исполнение… Меня забросали цветами, и, хотя принимать букеты от поклонников мне было всегда приятно, сейчас я мысленно желала, чтобы все это быстрее закончилось. Я физически ощущала нетерпение Мишеля, хотя не видела его. Он где-то здесь, в толпе обезумевших мужчин, которые обступили сцену в надежде дотронуться до края моего платья. Каждый из них отдал бы полжизни, чтобы оказаться на месте Мишеля…

Какими бы долгими ни были аплодисменты, но и они наконец стали затухать.

— Мне нужно отдохнуть, — сообщила я тем, кто намеревался последовать за мной в гримерку, чтобы выпить там по бокалу шампанского. — Извините, друзья, но сегодня я слишком устала.

Никто не стал спорить, хотя по лицам я видела, насколько они разочарованы. Они привыкли к своему привилегированному положению, и терять даже один вечер им было нестерпимо жаль. Но меня ждал Мишель, и я не имела права подвергать его лишним мучениям. Мальчик и так достаточно настрадался…

Я закрылась у себя в гримерной, сказав служителю, чтобы не пускал ко мне никого, кроме мсье Мишеля Фоссета. Села перед зеркалом и быстро пробежалась пуховкой по лицу. Еще не хватало, чтобы у меня блестел нос, когда придет Мишель. Но я зря волновалась, я была как всегда безупречна…

Через десять минут, которые показались мне вечностью, в дверь наконец постучали.

— Войдите! — крикнула я по-французски. Естественно, это был Мишель. Никого другого к моей гримерке просто не подпустили бы.

Он был бледен и серьезен, но глаза его горели. Я бросилась к нему на шею, как в сцене… ах, мало, что ли, у меня было таких сцен! Но Мишель отнюдь не торопился стиснуть меня в объятиях. Он положил руки мне на талию и отодвинул меня от себя.

— Нам надо поговорить, Селин.

Это был тревожный звоночек. Конечно, я не против разговора, но зачем слова сейчас? Разве между нами остались какие-то недомолвки? Или же эта ненормальная девица, Вероника Маунтрой, решила к нему вернуться?

У меня неприятно засосало под ложечкой, но я с достоинством отошла от Мишеля и присела на свой стул. Он остался стоять. Я разглядывала его бледное решительное лицо, и неприятное чувство внутри меня росло и крепло. Нет, не признаваться в любви пришел он ко мне, а с дурной вестью. Неужели он так и не разобрался со своей совестью, несмотря на поступок Вероники? Ему совершенно не в чем себя упрекнуть, но кто знает, что творится в голове у мужчины!

— Я пришел попрощаться, — наконец произнес Мишель, и от мрачного тона, с которым были произнесены эти слова, мне стало совсем дурно.

— Попрощаться? Почему? — воскликнула я и вскочила со стула.

Я бросилась к Мишелю, но застыла на полдороге. На глаза навернулись слезы, я протянула к нему руки… И святой бы не выдержал! Но ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Сегодня вечером я уезжаю в Девоншир, — твердо сказал он.

Куда? Я даже повторить это жуткое название не могла. Зачем?

— За Вероникой, — ответил он на мой немой вопрос. — Она сейчас там, в поместье отца…

На мой взгляд, мадмуазель Маунтрой поступила здраво. Убежала не только из церкви, но и из Лондона. Скрылась от неудобных вопросов, которые, я была уверена, всем не терпелось ей задать.

— Не лучше ли будет оставить ее в покое? — робко спросила она. — Ведь это было ее решение…

Лицо Мишеля исказилось.

— Она видела нас с тобой в церкви, — признался он.

Я едва сдержала довольную улыбку. Значит, я все-таки не ошиблась.

— И сказала мне у алтаря, что не хочет быть помехой… — Мишель запнулся.

Тут я уже не могла больше контролировать себя.

— Так это же замечательно! — воскликнула я и подбежала к нему. — Теперь мы сможем быть вместе, и нам никто не помешает. Тебя никто не упрекнет в постыдном поведении. Вероника сама отказалась от тебя…